Ярко-голубой диск местной звезды прорезал полотно тьмы и окрасил горизонт в насыщенный синий цвет. Спустя минуту вся долина была залита светом. Стрекот цикад постепенно стихал, заменяемый пением утренних птиц и звуками оживающего на дне долины города. Склон горы первым принял на себя волну света. Лучи солнца, ласково касаясь лица Робби, призывали его к пробуждению. И он ответил на их призыв.

Едва продрав глаза, Робби вскочил и заозирался, испугавшись, что проспал наступление, но, убедившись, что все тридцать тысяч основных наступательных сил еще мирно похрапывают, вздохнул с облегчением. Он потянулся, размял затекшую шею, похрустел костяшками, зевнул напоследок, затем взял со стойки свой автоган и пошел гулять по лагерю. Кое-где бойцы, словно бы следуя его примеру, тоже открывали глаза и вскакивали с мест, кто-то даже просто лежал и смотрел в небо, гадая, смогут ли они еще раз увидеть эту черноту, разгоняемую ярким светом звезды, или же их участь — принять смерть за Малала и Свободу в ближайшие сутки? Робби всегда лишь усмехался этим мыслям. В Джектоне его ждет девушка, и это всё, что ему хочется знать.

Осторожно ступая между спящими и пробуждающимися, парень оказался на краю обрыва. Гора сходила вниз ступенями высотой в три-четыре метра, и все ступени были заняты бесчисленными спальными мешками, палатками, стойками с оружием, кострами и прочими атрибутами солдатского лагеря. Помимо нижнего уровня Робби открывался прекрасный вид на всю долину, заливаемую белым светом. Внизу, простираясь с юга на север на пятьдесят километров, окруженный кустарником и редкими деревьями, у подножья горного хребта раскинулся Куртберг, последний оплот Имперских сил на всём Акайе. Среди столбов черного дыма возвышались редкие, чудом уцелевшие, небоскребы, поблескивающие на солнце своей стеклянной поверхностью. Раз в две-три минуты раздавался глухой взрыв, лишь эхом докатывавшийся до лагеря. На месте взрыва поднимался новый столб черного дыма. Артиллерия осаждающих знала свое дело.

- Есть что-то пугающе красивое в этой смеси жизни и смерти... - пророкотал кто-то над плечом парня. Робби, как ошпаренный, дернулся, обернулся и увидел рядом с собой огромную, закованную в броню фигуру Астартес, взирающую на него сверху вниз из-под тяжелых, слегка прикрытых, век.

- Го... господин Пелагий! - Робби кинулся было на колени, но его остановила рука в бронированной перчатке.

- Не смей становиться передо мной на колени. Ни перед кем никогда не склоняйся. Я веду вас на бой сегодня не для того, чтобы вы снова покорялись, как только я покину вашу планету!

- Простите меня, господин.

- Зови меня просто Пелагием.

- Хо... хорошо, Пелагий.

Космодесантник слегка хлопнул бойца по плечу и шагнул вперед. Огромный пиломеч покоился в ножнах на спине, лучи солнца причудливо прыгали в замысловатом рельефе наплечника. Скрестив руки на груди, Пелагий, вглядываясь во вступающий в свои права новый день, тихо произнес.

- Нигде еще я не видел таких рассветов... Каждый из них дарит новые силы, чтобы сражаться за правду. Следующий рассвет будет первым. Первым рассветом Свободного Акайа. - Пелагий повернулся к Робби, вытянувшемуся по струнке, - надеюсь, мы его увидим.

Парень напряг каждый мускул.

- О... обязательно увидим, сэр! - воскликнул он и тут же слегка покраснел, понимая, что космодесантник посмеивается над его стремлением выслужиться.

- Как твое имя, герой?

- Роберт Бронски, сэр.

- А теперь расслабься, Роберт, и иди к своей роте. Через час выступаем.
Коротко кивнув, Робби сорвался с места и бегом устремился к своим товарищам.

- Ну, как поболтал с Астартес? Рассказал ему про свою милашку?

- Не пойти ли тебе в задницу, Лэнс? - огрызнулся парень на подколку друга.

- Какие мы сердитые... Нам-то все уши прожужжал. Лови тушенку. - Лысый детина Лэнс запустил в Робби металлической банкой, забитой пайком. Впрочем, Робби привык к таким шуточкам и легко схватил ее на лету, уселся возле разведенного минуту назад костра и принялся за завтрак. Вокруг сидело пятеро — Лэнс, туповатый, но добрый здоровяк, Ник и Пит, братья-близнецы, всегда знающие, как развлечься самим и развлечь всех окружающих, начитанный и интеллигентный Кормак, всегда носящий с собой инфопланшет с книгами, и сам Робби, светловолосый худощавый парень с южных фабрик, скептик и выгодник, склонный, однако, к приступам меланхолии. Ели по большей части молча — каждый заново прокручивал в голове план грядущего боя.

Покончив с завтраком, Кормак достал свой планшет, Лэнс почувствовал непреодолимое желание отжаться не меньше сотни раз, братья начали шумно спорить, кому допивать последний глоток амасека, ну а Робби взялся чистить оружие. Никто и не заметил подошедшего капитана роты Джеймса Хэнгмэна, низенького плечистого человека, постриженного «под горшок» с необычайно громким голосом.

- Рота! Слушать меня! - возвестил он громогласно, и около двух сотен человек, что занимались своими делами у костров вокруг, затихли и уставились на офицера.

- Пришло время сворачивать лагерь. Через двадцать минут — сбор у моей палатки, а затем на построение. Хватит прохлаждаться, девочки, за работу!

Рота пришла в движение. Костры тушились, Спальные мешки сворачивались, оружие снималось со стоек. Ник жаловался Кормаку на Пита, который под шумок допил злосчастный амасек и теперь куда-то пропал. Лэнс помогал дохлякам из другого отделения грузить поклажу в стоявшую для этих целей «Химеру» и не упускал ни единой возможности посмеяться над их пляжными фигурами. Стягивая свой спальник, Робби оглядел друзей и невольно улыбнулся. Он знал, как они будут вести себя в полдень.

Как и всегда, Кормак займет самую правильную позицию, Ник и Пит с растерянными лицами будут прижиматься друг к друг спинами, Лэнс просто протаранит лбом колонну Имперских Гвардейцев... И кто-нибудь из них, вполне возможно, погибнет. Погибнет не так, как погибают герои-космодесантники в древних эпосах, погибнет бесславно, сраженный случайной пулей и оставленный позади рвущимися к победе товарищами.

Потом этого кого-нибудь будут оплакивать, близкие друзья разопьют не один ящик в память о нем, а тем временем его тело положат в братский костер и развеют пепел над полем брани. И этим кем-нибудь может оказаться и он сам. Может быть, не так уж плохо — умереть за Свободу, за Идею, за Малала? Отложив свернутую постель, Робби запустил руку под бронежилет, укрепленный стальными пластинками и кольчугой, свисающей снизу, и достал маленький жестяной кулон. Повертел его в руках с минуту, затем щелкнул замочком и открыл. С выцветшей фотографии на него глядела, улыбаясь, худая рыжеволосая девушка с огоньком в серых глазах и целой кучей веснушек. Сердце парня на секунду замерло, и когда оно застучало вновь, Робби прошептал: «Жди меня, Лиза, мне больше не за кого тут рисковать... Мы скоро увидимся.»

Вся рота была у палатки капитана, ныне уже свернутой, точно в срок — никто не хотел выслушивать лекцию об ответственности. Робби с компанией протолкались в первые ряды. Когда показалась макушка офицера, все разговоры затихли.

- Ну что, бойцы, вот и настал час последней битвы. Я уверен, вы отлично подготовлены и вы победите сегодня. - Он говорил спокойно, не стараясь произвести эффект, и каждый понимал это. Капитан для каждого в их роте был скорее старшим братом, нежели военным лидером. Никто не закричал в одобрение — еще не время. - Я уверен также, что все вы хорошо помните план грядущей битвы, но я всё же напомню. И не надо вздыхать, рядовой Хаксли. - Хэнгмэн указал на паренька во втором ряду, и гул смешков прокатился над ротой, - Итак, наша рота входит в состав основных штурмовых сил. Наша задача — под прикрытием артиллерии и техники сойтись с имперскими гвардейцами лоб ко лбу, атаковав линию окопов и укреплений, расположенную по западную сторону от города. Таким образом мы отвлечем на себя внимание вражеского командования, что позволит группам «Ястреб» и «Ящер» нанести удары в тыл противника и обезглавить его. Наша рота будет чуть южнее центра наступления, но всё равно мы будем в самом пекле, так что не геройствовать. Ваши пробитые черепа никому не нужны. Когда нам удастся прорваться через линию обороны, мы входим в город по главной западной въездной дороге и направляемся в район рынка, занимаем там позицию и ждем дальнейших распоряжений. Всё ясно?

- Так точно, сэр! - отчеканили все бойцы, как один.

- Тогда восславьте Малала и марш к подножию горы! Живо!

Никто из бойцов не был ортодоксальным Малалитом, по этому все дружно развернулись и побрели к спуску. Знания об этом пятом боге Хаоса принес с собой Пелагий Проксимо, космодесантник 8-ой роты Сынов Злобы. Он и сплотил ропщущие массы и повел их на борьбу с продажными тоталитарными властями Империума. Он часто рассказывал о природе Малала, о природе Хаоса и Империума, о силе, что мы получаем от Бога-Отступника, и как мы питаем его, продолжая сражаться за свою Свободу. Некоторые слушали его открывши рты, но большинству не было дела до всех этих превратностей Варпа. Они шли в бой не за божеств, а за свои семьи, за своих близких и дорогих, которые ждали их дома. Робби тоже был таким. Работа на Южных фабриках была невыносимо тяжелой. Условий никаких, плата мизерная. Но главным толчком к действию было то, что имперские власти обвинили Лизу, единственного дорогого ему человека, в антиправительственных действиях и ереси. Обвинения были ложными, просто она была... неугодна. Ее дед несколькими годами ранее был взят под арест за организацию стачки, он скончался в тюрьме. Но имперцам было мало. Ее некому было защитить, кроме Робби, и он взялся за оружие. Как раз тогда и прибыл Пелагий, и начались восстания. И вот, по истечении третьего года войны, третьего года разлуки с Лизой, Роберт оказался здесь, на склонах Угольных Гор. Осада Куртберга длилась уже несколько месяцев, грядущий штурм был третьим, все предыдущие потерпели неудачу, но повстанцы успевали отступать, не неся крупных потерь. Теперь же всё было иначе. Силы были приблизительно равны, плюс у малалитов был хороший план и хороший командир — Астартес. Все надеялись, что с грядущим рассветом война кончится, и Акай наконец-то будет свободен.

Войска выстроились широкой линией у подножья горы. Тридцать тысяч мужчин всех возрастов, поблескивая шлемами, шумными толпами занимали позиции — каждая рота на своем месте. По отдельной дороге выехали сотни танков, увешанных дополнительной броней и улучшенные народными умельцами. Они эскадронами вставали перед пехотой, готовые принять огонь на себя и, будто остро отточенный нож, разрезать строй противника. За спинами бойцов маячили расчеты тяжелых орудий, которым подвозили боеприпасы, высоко над головой мелькали снаряды артиллерии, без перерыва поливающей укрепления имперцев дождем смерти. Люди были возбуждены, в предвкушении последней битвы каждый скорее рвался исполнить свой долг и завоевать наконец Свободу для Акайа...

Робби стоял в третьей шеренге своей роты, там, где и приказал капитан Хэнгмэн — чуть южнее центра наступления. От окопов Имперской гвардии, занимавших территорию на много километров вправо и влево, поднимался дым от снарядов артобстрела и пыль от маршей тысяч сапог. Имперские мрази готовились... Каждый из них знал, что это последний день угнетения планеты, скорее всего, многие из них будут сдаваться во время боя. Это хорошо, большая часть Малалитов в этом поле движима отнюдь не кровожадностью или жаждой мести. А те ребята в окопах — они ведь такие же люди, как и он сам. Они боятся, любят, надеются...

Мысли Роберта прервал Лэнс:

- Чего замечтался? Ты глянь, кажется, скоро начинаем — Лэнс тыкал пальцем куда-то вперед, в сторону танков. Робби присмотрелся и увидел в двухстах метрах от себя, рядом с «Леман Руссом», несущим огромное развивающееся черно-белое знамя с черепом, космодесантника, раздающего последние указания некоторым из капитанов. Один за другим они подходили к нему, тыча указательными пальцами в карты, указывая на линию обороны врага или просто размахивая руками, и, получив свою долю приказов, советов или утешений, возвращались к своим ротам. Когда от Пелагия вернулся Хэнгмэн, он принял у одного из солдат свой шлем и лазган, хлопнул дюжего детину-знаменосца по плечу (тот моментально вытянулся по струнке и поднял знамя повыше), и уставился в горизонт. Робби в последний раз проверил оптику, крепления на своем оружии и еще раз достал жестяной медальон. Теперь он, пожалуй, был готов.

- Братья! - Разнесся над рядами солдат густой бас, и все голоса моментально стихли. - Настал ваш час! Сегодня вы совершите последний рывок к Свободе, и новый рассвет ознаменует начало новой эры! Эры независимого Акайа!

Его двуручный меч взметнулся в воздух, и войско вторило его словам оглушающим ревом. Никого не минула волна энергии, накрывшая ряды Малалитов, даже прагматичный Робби рвал глотку и потрясал автоганом над головой. Этот хор не замолкал минут семь, и когда воины наконец затихли, Пелагий продолжил:

- Многие из вас не вернутся с этого поля. Но я заклинаю вас принять свою судьбу с ухмылкой на лице. За ваших жен и матерей! За будущее! Ради чего же мы сражаемся, братья? - взревел он, и люди ответили:

- Ради вящей Свободы! - тысячи глоток проскандировали лозунг 8-ой роты Сынов Злобы как свой собственный. Оставалась маленькая формальность.

- Храните молчание, и враг не узнает вашей слабости... - Пелагий помолчал несколько секунд и, махнув рукой, добавил: - А, впрочем, кричите, сколько влезет. Все равно же не сдержитесь!

Сопровождаемый дружным смехом, Астартес спрыгнул с кузова танка, и тот тронулся, задымив выхлопными трубами. Сперва эскадрон, а потом и вся колонна огромных пласталевых монстров двинулась на встречу битве. Ряды пехоты зашагали, отвечая на приказы капитанов звучными криками. Огонь артиллерии, усилившийся в последние пол часа, начал ослабевать, пока не прекратился совсем. Поудобнее перехватив автоган, Робби, увлекаемый общим движеньем, перешел на бег. Вот-вот начнется.
Первый выстрел танка ознаменовал начало резне. А потом еще один, еще десяток, сотня. Тяжелые орудия имперцев ожили и ответили машинам испепеляющими лучами лаз-пушек и трассирующими снарядами ракетниц. Загремели взрывы, войско Малалитов уже бегом неслось к окопам противника, стараясь не отстать от «Леман Руссов». Еще сотня метров. Взрывы и полосы разогнанных электронов уже собирали жатву для смерти. Робби услышал душераздирающий крик в тридцати шагах справа, и всё, что ему оставалось — это пригнуться, пропуская шрапнель над головой, и помчаться дальше. Еще сотня. На линии обороны загромыхали автопушки: их снаряды мелькали в опасной близости от головы. Всё чаще Роберт слышал предсмертные вопли братьев, но не замедлял темп, готовый в любой момент открыть огонь по прихвостням трупа-на-троне. Сердце колотилось в бешенном ритме, подыгрывая трясущейся земле. Кто-то попросту забывался в этом наступлении, и, теряя контроль над собой, надрывая глотку, со всей скоростью устремлялся к окопам врага, обгоняя танки и увлекая за собой менее решительных товарищей. Боевые машины меж тем не затихали, поливая ряды Имперской Гвардии шквалом снарядов, но всё больше их, загораясь, останавливались. Из них выпрыгивали члены экипажа, и, поспешно отбегая от умирающего зверя, встраивались в общую шеренгу. Некоторые танки взрывались, унося с собой жизни оказавшихся по близости бойцов, но никто и не думал останавливаться или хотя бы сбавлять темп. Вот уже тяжелые болтеры с обеих сторон затрещали, отправляя друг в друга огненный дождь. Первая же волна болтов унесла жизнь многим из Малалитов. Упал пухлый мужик, бежавший чуть впереди Робби. Обступив раненного, парень помчался дальше. Вокруг раздавались возгласы, звучали лозунги: люди боялись, адреналин в их крови зашкаливал, и энергия страха вырывалась ото всюду. Робби и не заметил, как сам заорал «Вперед! За Свободу! За Малала!». Вот уже до окопов оставалась пара сотен метров. Над ямами возникали головы в грязно-зеленых шлемах, имперцы нацеливали свои лазганы в атакующих. Повстанцы тоже вскидывали свои ружья, на бегу посылая пули в угнетателей. Пехота начала палить друг в друга, то и дело случайный снаряд вздымал фонтанчик земли прямо под ногами Робби, а лазерные лучи кровавыми всполохами освещали его лицо. Лэнс, бегущий рядом, заорал что-то нечленораздельное и понесся вперед, нелепо согнувшись и опустив свой дробовик вниз на вытянутую руку. Снаряд попал ему в шлем и снес его с головы. Слава Отступнику, сам здоровяк не пострадал. Он даже не заметил этого, и теперь его лысый череп поблескивал потом на солнце. Робби не стал его догонять. Он лишь продолжал бежать, постреливая из своего оружия.

До рядов противника оставалось метров сорок. Многие срывали гранаты и запускали их в полет. Осколки разлетались, ранили имперцев, повсюду кто-нибудь скулил, упав на колени и скривившись над оторванной рукой. За строем бежали санитары, которые останавливались и пытались оказать раненным хоть какую-то помощь, но часто взрывы меняли врача и пациента местами, и вот уже парень с окровавленным лицом и куском железа в плече наскоро перематывал новую культю мед брата. Среди всего этого хаоса Робби заметил впереди и слева исполинский силуэт космодесантника. Он, давно обогнав танки, уже находился возле самого окопа. Вот его огромный меч прожужжал — и голова гвардейца покатилась по траве, забрызганной кровью. Пелагий не останавливался, а, миновав первый окоп, помчался дальше, к укрепленной точке, с которой двое солдат противника накрывали крупный сектор болтами. Два прыжка, и вот уже один из них летит в сторону с переломанными ребрами, а второй судорожно хватается за лезвие, пронзившее его живот и перемалывающее его внутренности. Покончив с расчетом, Астартес сорвал орудие с креплений и направил его в сторону автопушки, расположившейся неподалеку, превращая ее саму и ее операторов в облако крови и металлических стружек. Взрыв снаряда, поднявший столб пыли, скрыл закованную в доспехи фигуру от взгляда Роберта, и тот сосредоточился на приближающейся рукопашной.

Из первого окопа показалось грязное лицо без шлема. В глазах гвардейца застыл первобытный страх, из-под коротких волос стекала струйка крови, а в поднятой руке была зажата связка гранат. Вскинув автоган, Робби израсходовал два патрона. Один, повинуясь потокам ветра, скользнул куда-то вправо, а второй прошил голову солдата, оросив траву сзади кровью и осыпав осколками черепа. Гранаты выпали из его ослабевшей руки и устремились ко дну окопа. Едва Робби, закричав «Ложись!», успел припасть к земле, как раздался взрыв, и всех вокруг окатило частичками сухой земли. Никого из повстанцев не ранило, и люди, слегка обескураженные криком Роберта и взрывом, вставали и медленно подходили к развороченному укрытию. Оттуда выползали израненные, лишенные конечностей, истекающие кровью солдаты Империума. Они стонали, хрипели, молились. Многие умирали почти сразу, теряли сознание от болевого шока, кому-то Малалиты даровали быструю смерть. Многих, истекающих кровью, пытались спасти, но почти все умерли еще до подхода санитаров. Вокруг снова засвистели пули — имперцы плюнули на своих солдат и вновь принялись поливать огнем ошарашенных бойцов сопротивления. Короткий крик стоящего рядом седого мужчины, бедро которого опалил оранжевый луч, заставил Робби опомниться и вновь пуститься в атаку, пробегая между трупами и уводя за собой братьев.

Расстояние до следующего окопа было преодолено очень быстро. Робби, бегущий в первых рядах своей роты, застал Лэнса, пропавшего из виду ранее, засевшим за мешками с песком, служащими укрепленной точкой для лазерной пушки. Рядом валялись два трупа, Лэнс же сидел, обхватив дробовик обеими руками и не высовываясь.

- Эй, верзила! Рад видеть тебя живым! - перекрикивал Робби толпу и грохот выстрелов. Лэнс, как ошпаренный, дернулся, вскочил и подбежал к парню.

- Роберт, твою мать! Ты... Ты что так долго?

- Это ты у нас особо резвый! Ты как первую линию окопов миновал?

Лэнс призадумался, почесал основательно засыпанную землей голову, и изрек:

- Не помню. Помню только, как лопнула башка того парня, - он ткнул указательным пальцем в труп оператора пушки. Их разговор прервал снаряд просвистевший над головой.

- Ладно, после боя расскажешь! А теперь в атаку!

И они снова помчались. Во втором окопе выживших было куда больше, чем в первом, и не один десяток потеряла рота на этом участке. Робби разможжил череп двоим и ранил третьего в плечо, пока стрелял на ходу. Помнится, стрелять он научился в детстве, когда, украв у отца мелкокалиберное ружье, на несколько дней убегал в заросли кустарника, где охотился на мелких зверьков. Теперь зверьки покрупнее, да и сама охота чревата чем-то большим, чем взбучка от отца... До окопа оставалось всего несколько шагов, как прямо перед парнем повалился один из наступающих. Робби, уже готовый прыгать на другую сторону, споткнулся, со всей скорости влетел в траншею и всем весом звезданулся затылком о выстланный досками пол, едва не сломав шею. Звуки битвы на мгновение стихли. Когда черная пелена ушла с глаз, парень медленно приподнялся на локтях. Голова всё никак не хотела переставать трещать, в глазах двоилось. Эхом до Робби донесся отчаянный крик. Расплывчатым пятном над парнем навис кто-то в зеленом бронежилете. Штык устремился в грудь Малалиту, и только неизвестная сила заставила парня своим автоганом увести удар смерти в сторону. Он вскочил и встряхнул головой. Зрение вернулось, хотя в голове по прежнему трещало. Перед ним, вцепившись в лазган с привинченным штык-ножом, стоял гвардеец в треснувшем шлеме. Нерешительным взглядом он буравил грудь Робби, думая, куда нанести следующий удар. Ему было лет семнадцать — даже меньше, чем самому Роберту. Мальчишка сделал выпад, но Малалит своим оружием увел его в сторону, и, промедлив секунду, получил кулаком в скулу. Оправившись от ошеломления, он отпихнул имперца ногой и с размаху огрел его прикладом по лицу, от чего с того слетел шлем, лазган выпал из рук, а сам он упал и схватился за сломанный нос. Робби встал над ним и уже нацелил дуло в голову противника, но тот, замахав руками, закричал:

- Пощади! Ради Света Императора, Пощади, молю!

Роберт помедлил.

- Не смей... упоминать эту сволочь при ком-либо из нас!

Гвардеец, стараясь остановить левой рукой кровь, хлеставшую из носа, а правой нащупать опору, трясся, гнусавил что-то невнятное и сверлил сумасшедшими от страха глазами дуло автогана, по прежнему наставленное на него. Робби подумалось — а что он бы делал на месте этого паренька? Вполне возможно, выглядел бы не менее жалко. И стоило бы пристрелить это слабое животное, да всё никак Малалит не мог решиться. Спустя пару секунд колебаний, Роберт украдкой оглянулся: окопы уже были заняты силами восставших, люди прыгали через траншею, помогали раненным, наступление продолжалось. Робби еще раз пристально посмотрел на гвардейца и, медленно опуская оружие, сказал:

- Попробуешь выстрелить мне в спину — и ребята вокруг сделают твою смерть очень мучительной, понял?

Мальчишка коротко кивнул и, когда повстанец выбрался из траншеи, расслабился и обмяк, отдавая себя в руки подошедшего санитара. А Робби продолжил свой путь.
Рота, придерживаясь плана, прорвалась сквозь укрепленные позиции Имперской Гвардии и преследовала немногих убегающих. У границы города по воксу поступила команда остановиться — основную свою задачу бойцы выполнили. Группы тылового проникновения без особых трудностей зашли в город с востока и в данный момент прорываются к штабу. Теперь Хэнгмэну и его парням выпало пол часа отдыха, пока остальные роты доделают свою работу и займут позиции для входа в город. Изрядно поредевшее подразделение заняло позицию на узенькой улочке среди одноэтажных зданий. После того, как часовые были выставлены, капитан, взобравшись на обездвиженную «Химеру», обратился к бойцам:

- Отлично постарались, парни! Но веселье только начинается. Впереди — город и штаб противника, последний оплот угнетения на планете. По команде нам приказано выдвигаться в сторону рыночной площади, там был обнаружен вокс-передатчик, поддерживающий связь имперцев в городе. Если мы его уничтожим, то наши товарищи смогут беспрепятственно отловить кучки гвардейцев и уничтожить их по отдельности, пока они не перегруппировались. Всё ясно? - вопросов не последовало, и Хэнгмэн, кивнув и хлопнув в ладоши, спрыгнул с БТР.

Робби сидел на парапете небольшого домика и чистил автоган от грязи. Глаз, в который получил Малалит от малыша-гвардейца, слегка припух и побаливал, но волнение не давало обращать внимание на боль. Рядом плюхнулся Лэнс и, сплюнув на землю, принялся медленно и сосредоточенно заряжать патроны в дробовик.
- Ну что, герой, как же ты выжил? - со слабой усмешкой спросил Роберт. Усталость давала о себе знать. После полутора часа беспрерывного бега и нескончаемого потока адреналина всё тело теперь будто налилось свинцом.

- Можешь назвать это везением, но мне казалось, будто кто-то ведет меня. Я просто отдался инстинкту и побежал. И снаряды миновали меня. Может, это сам Малал присматривает за мной?

Робби снисходительно покосился в сторону друга. Лэнс — хороший парень, верный друг, работяга и храбрец, но вот умом он никогда не блистал. Покачав головой, он вновь принялся вычищать грязь из мельчайших щелей в сочленении деталей оружия, пока Лэнс откинулся назад и задумался над собственным «озарением». По левую руку от скептика присел Кормак и протянул обоим по порции пайка. Надкусив свой спрессованный брикет, он развернулся к Робби:

- Я и не надеялся, что наступление пройдет так гладко. Потери, конечно, немалые, но никаких неожиданностей. Мы счастливчики.

- Да, просто безумно весело. - съязвил Робби, на что Кормак ответил искривленной миной, - Ты близнецов не видел? С ними всё в порядке?

- Их поставили в дозор. Оба целы. Правда, чуть не подрались из-за фляжки второсортного пойла, найденного у одного из гвардейцев. Впрочем, как всегда.
Робби никак не отреагировал. Ему не хотелось ни о чем ни с кем разговаривать. И хотя его радовало, что даже в разгар сражения друзья по-прежнему остаются жизнерадостными и не теряют оптимизм, он всё же понимал, что сражение еще только началось. Куртберг изобиловал узкими улочками, разрушенными зданиями, обладал сложной системой тоннелей и прочими прелестями, обещающими постоянные засады, окружения, затяжные перестрелки и внезапный смерти. И еще у него было просто отвратительное предчувствие.

И оно его не обмануло. После получения приказа рота выдвинулась и почти сразу угодила в засаду. А затем до самого вечера их носило по этому лабиринту домов. Рыночная площадь находилась в двадцати километрах от места их привала, и каждый варпов метр приходилось отвоевывать в изнуряющих перестрелках. Каждые несколько минут задача менялась, и под градом пуль и лучей лазганов повстанцам приходилось впопыхах искать выход из порой безысходных ситуаций. Трижды роту окружали превосходящие силы, дважды отряды гвардии организовывали обвалы домов на головы Малалитам, восставших разделяли на несколько групп и пытались раздавить гусеницами танков, и только молниеносное тактическое мышление капитана Хэнгмэна и самозабвенная отвага бойцов спасала отряд от полного уничтожения. Каждый рвался поскорее закончить эту войну, поскорее вырвать свободу из окровавленных лап Империума. Порой с ними объединялись десять-двадцать солдат из других рот, которые уже были разбиты, иногда из-за поворота крайне удачно выруливал повстанческий «Леман Русс» и обрушивал огонь своих болтеров на пехоту противника, позволяя Малалитам преодолеть очередные пятьдесят метров относительно спокойно. Но за следующим поворотом их вновь ждали нацеленные дула лазганов, и снова завязывалась мучительно долгая перестрелка. Так, антенны вокс-передатчиков начали поблескивать на другом конце улицы огнями диодов только глубокой ночью.

- Финишная прямая, парни! - заорал капитан, пытаясь перекричать не останавливающийся грохот станкового болтера за баррикадой в тридцати шагах дальше по проспекту. - А ну всем поднажать!

- Есть поднажать! - воскликнул Лэнс, выколупывая остатки физических сил из самых недр своей воли, и, сорвав с пояса гранату, дернул чеку. Не отпуская рычаг, он дождался, пока расчет орудия не нацелится в другую сторону, затем перепрыгнул бетонный блок, служивший ему укрытием, и рванулся к огневой точке. Стрелки, заметив его, круто развернули орудие, но было уже поздно — граната со свистом приближалась к их позициям, а сам Лэнс нырнул в воронку от артиллерийского выстрела. Громыхнул взрыв, и осколки не оставили в радиусе десяти метров от орудия ни одного боеспособного бойца. Остальные, поняв, что лишились своего самого главного аргумента, повставали и принялись задом отступать, отстреливаясь от повстанцев. Малалиты выскочили из укрытий и короткими перебежками устремились за ними.

- Сэр! На связь выходит капитан 48-ой роты! - закричал связист, несущий на спине увесистую переносную вокс-станцию.

- Ясно. Бронски, Близнецы О'Нилл, прикройте меня!

Робби, Ник и Пит, оказавшиеся поблизости, заняли позицию за полуразвалившимся транспортом и продолжили пускать пули в гвардецев. Связист встал на одно колено, а капитан подошел к нему сзади и снял трубку приемника.

- Хэнгмэн на связи. Диккенс, чего тебе?

За треском статики послышался голос капитана Диккенса:

- Джеймс! Я хотел предупредить, что минут тридцать назад мы обратили в бегство отряд противника при минометах. Они отступили в вашу зону — к рынку. Отступали слаженно, не нарушая построения. Будто бы по плану.

- Почему только сейчас сообщаешь?

- Связь отрубилась, только что наладили. Осторожнее, Хэнгмэн. Конец связи.
- Проклятие! Еще одна засада! Готов спорить, они скоро дадут о себе знать. Нужно поскорее добраться до рынка, пока нас не накрыло минометным огнем. Рота, ускориться! Бегом к рынку!

Робби подчинился. Обогнув свое укрытие, он припустил вперед, и стрекот его автогана не давал гвардейцам возможности высунуться. Остальные бойцы роты, вдохновленные его рвением, выкрикивая лозунги и проклятия Империуму, покидали свои укрытия и устремлялись к победе.

Парень из Джектона понял, что что-то произошло, только тогда, когда темное небо над крышами домов впереди внезапно сменилось на покрытый трещинами и выбоинами асфальт. Пролетев метра полтора и описав в воздухе неполное сальто, Роберт грохнулся на спину. Затем он почувствовал, как невыносимо громко трещит у него в ушах. Просто адская боль пронзила его голову, по волосам потекли теплые струйки крови. И всё было словно во сне. Пули по прежнему свистели над ним, всполохи лазганов оставляли на сетчатке слабый след, но всё происходило как-бы вдалеке, как при замедленной съемке, заглушаемое непривычным гулом в ушах. От боли по щекам покатились слезы, Робби хотел было закричать, но понял, что губы его не слушаются, и все, что исторгла его глотка, был тихий хрип. Его всего засыпало землей. Через несколько мгновений, а может быть, и часов, в спине чуть выше поясницы проснулся еще один очаг боли. Она постепенно разрасталась, разгоралась, пробуждая очаги других ранений — его посекло осколками. Еще секунда — и боль стала невыносимой. И снова вместо крика у Робби вышел лишь глухой стон. Болело абсолютно всё тело, кроме левой ноги. Парень пытался нащупать ее, но руки не слушались. Спустя минуту опасения подтвердились. То место, где бедро прикреплялось к тазовой кости, пронзила такая боль, по сравнению с которой боль во всем теле была приятным покалыванием. Но даже не агония была так страшна. Сердце солдата бешено забилось, всё быстрее и быстрее выбрасывая кровь наружу через обрубки артерий, сознанием завладела паника. «Санитара!» - заорал во всю силу своей глотки Лэнс, подскочивший к умирающему другу вместе с Кормаком, - «Ник, сын шлюхи! Не стой, как паралитик, найди херового санитара! Быстрей!». Асфальт под Робби сотрясся, и снова его накрыло поднятыми частицами камня и земли. А потом еще и еще. Кормак что-то кричал Лэнсу, Лэнс что-то кричал Кормаку, но все звуки смешались в исходящих кровью ушах Роберта. Потом Лэнс что-то сказал, глядя ему в широко распахнутые от страха глаза, и побежал вперед вместе с Кормаком. Парень лишь пошевелил губами да подергал онемевшими руками в ответ. Еще десятки пар ног миновали его, еще много раз сотрясалась земля от взрывов, но потом звуки боя начали стихать. Робби остался один на один со своей болью и ужасом. Он не знал сколько времени прошло. Сначала он услышал громкий взрыв дальше по улице — видимо, рота всё-так уничтожила вокс-станцию. Потом звуки боя превратились в далекое эхо, потом стихли совсем. За то время, пока его умирающее тело истекало кровью, Робби успел вспомнить всю свою жизнь: все печали и радости, всех друзей и врагов, успел простить всех должников и попросить прощения у всех, кому задолжал. Воспаленное сознание меняло образ за образом, картину за картиной, и по мере того, как спадала боль и успокаивалось сердце, кадры были всё более и более смазаны. Лишь только лицо худой рыжеволосой девушки с огоньком в серых глазах и целой кучей веснушек неизменно улыбалось ему. И когда лучи восходящей звезды осветили измазанное в земле и запекшейся крови лицо Роберта Бронски, доживавшего последнюю минуту своей жизни, выдыхая в последний раз, его губы прошептали:

- Лиза...

***

- Давай еще по одной. - угрюмо пробормотал Лэнс и, смачно рыгнув, откупорил очередную бутылку амасека, протянутую Питом.

- И всё-таки Робби был отличным парнем! - громогласно возвестил он заплетающимся языком, осушив залпом пол бутылки, - и не смотря на весь его этот скеп... стип... скептитизм... Малал с радостью принял его душу к себе, вот что я вам скажу!

Друзья сидели вокруг костра за чертой Куртберка. Ослепительно серебряный диск звезды укатывался за горизонт свободного Акайа. Война закончилась победой Малалитов и установлением народного самоуправления. Ну, «установлено» оно было только на словах, на деле же только предстояло созвать всепланетный совет и определить будущее этого мира. А солдатам предстояло на рассвете отправляться по домам. Пили друзья молча, по крайней мере до тех пор, пока Лэнс не напился достаточно, чтобы в своих высказываниях перемешивать благодарения Малалу и похвальбы усопшему товарищу. Братья-близнецы просто сидели и смотрели на него, изредка кивая, а Кормак, как обычно, зарылся в свой планшет.

- Джентльмены, - пророкотал бас над Лэнсом. Тот, как ужаленный, вскочил и обернулся — перед ним стоял Пелагий Проксимо в полном боевом доспехе. Шлем висел на поясе, а из-за плеча виднелась рукоятка огромного меча. Остальные тоже встали.

- Я полагаю, вы — друзья владельца этой вещицы. - Космодесантник извлек из кармашка на поясе жестяной кулон на длинной медной цепочке. Он был запылен, но цел.

- Это же... Робби... Так точно, сэр. Мы его друзья. - Ответил Лэнс, пытаясь перебороть спирт в крови.

- Тогда, я полагаю, вы передадите его... по адресу.

- Девчонке-то его?... А... Да, сэр.

Астартес поднял кулон на уровень глаз, разглядывая его в свете костра и вспоминая остекленевший взгляд парнишки, направленный к горизонту. Затем он протянул его Лэнсу и, вкладывая кулон в руку пьяного верзилы, сказал с улыбкой:

- Я уверен, он увидел ваш Первый Рассвет.

Затем исполин развернулся и зашагал прочь.